Качель // Сибирцева Станислава // Иллюстрации - Магия ...

- Порря на бег, порря на бег! – с невыносимым превосходством пропел китайский будильник.
Я села на кровати, злобно косясь на зануду. Было еще совсем не поздно, так,десять вечера, и задачей будильника являлась побудка – после работы я обычно дрыхну, не считаясь с остатками светового дня, устаю очень. И тем не менее, я женщина, которая в ближайшем будущем не собирается менять ориентацию, а стало быть мне над лежало держать свою женскую марку. Пора на бег.

Я попыталась разглядеть в окне улицу. Дома стояли притихшие, объятые белой пеленой сплошной метели, которая свободно гуляла по балконам. Метровые сугробы возвышались над землей, как пики Гималайских гор, не собираясь, в отличие от последних, останавливаться на достигнутом. За непроницаемым стеклопакетом раздавался отчетливый вой дружеского метели ветра, который говорил о многом. Все, можно было отмазаться от бега и спокойно дрыхнуть дальше, но организм так не считал. Он, видите ли, привык к ежедневной нагрузке. Ему, видите ли, надо.
- Чистая собака, - ругнула я ответственный организм и пошла одеваться. Злорадно подумав, как он будет совершать моцион в двух парах штанов и тяжеленных трекерах, я, закутанная, как полярник на метеостанции, вышла, наконец, из подъезда, по привычке дыша открытым ртом. Метель тут же наказала меня, влепив туда сотню- другую снежинок, а ветер так долбанул кулаком, что я чуть не влетела обратно, к почтовым ящикам.

– Нефиг, - ответило что-то во мне на их жалкие инсинуации. – Пошли.
И мы вышли: трекеры, штаны, куртка, шапка, я и организм, и начали огребать, но организм, уже настроившись на бег, заметил только вычищенные асфальтовые дорожки, и начал отрабатывать свое. Ни снег, ни ветер ему не мешали – это Питер, детка, у нас мягко. У нас даже сухой снег – мягкий. Мы побежали.
Очищенные от сугробов дорожки вынесли меня на детскую площадку, к которой всегда стремились все детские души нашего маленького района, но сейчас на ней не было предсказуемого никого. Хотя, нет, соврала, дальше, где-то в темноте раздавался скрип качели. Качель у нас самая обычная, из передовых – небольшая, с бортиками для рук. Не то, что в нашем, двадцатом, качели – убийцы, обитые железными уголками. Обыкновенная такая, современная качель. Рядом с качелью располагаются тренажеры для взрослых. Туда и направлен мой вечерний бег, вернее, его окончание: раскачка, растяжка, короче-- динамика. Удивившись современному ребенку, я, отчаянно, сопротивляясь ветру, бежала к тренажерам. Ветер был достаточно силен, но непреодолимой преградой он не был. И тем не менее, он вдруг усилился. Мне стало казаться, что я практически стою на месте, и каждый шаг был титанически тяжел. Если бы не трекеры, он, наверное, поднял меня в воздух и пришпилил бы лицом к какому – нибудь балкону на втором этаже,но не выше. Не все в нашем районе еще могут ветра. Интересно, что мне показалось, что качель, судя по звуку, стала чаще раскачиваться. – Ну почему бы и нет? – подумала я. – Это все ветер.

Борясь с ветром, я добралась, наконец, до тренажерной площадки и поздравила себя с маленькой победой. Взглянув правее, я действительно разглядела на качели девочку. Это был уже подросток, с вытянутой худой шеей, не обмотанной никаким шарфом, в черной шапке и темном зимнем пальто. Хотя при свете дня оно вполне могло оказаться голубым. Шум ветра стих и раскачивания качели замедлились и стали плавными, мерными. Отталкиваясь ногами от земли девочка смотрела точно вперед, не повернула она головы и при моем появлении. Хотя она наверняка уже видела мой бег в борьбе с ветром загодя. Я, больше не обращая внимания на подростка, пошла пыхтеть на тренажеры, которые тут же, от работы, начали непомерно скрипеть. Звук от качели снова изменился. Амплитуда качалки вновь стала чаще. Вдруг, с земли, словно гривастые кони, выросли снежные вихри, которые трудяга – ветер сорвал с метровых сугробов, уютно расположившихся вокруг. Снег посыпался в ботинки , и мне пришлось задрыгать ногой, высыпая его, в эту минуту, клянусь Богом, с качели раздался серебристый смех.

Я пошла дальше, под елки, на тренажер, который должен был изображать лыжи. Там ветер особо не гулял. Как только я начала первые движения, по елкам словно прошлась звуковая волна – они силой наклонились в одну сторону и, вдруг распрямившись, скинули на меня весь снег, который на них был. Это было уже чересчур. Качель в это время замерла и вдруг отозвалась еще более сильным скрипом – теперь ноги девочки почти не касались земли, но ветер будто – то бы и вовсе пропал. При этом ребенок не издавал ни звука.

Я села на снег и стала смотреть, как качель вливается в черное небо и возвращается обратно, к спеленутой земле. Эта безумная раскачка продолжалась несколько минут, и мне вдруг показалось, что девочка хочет прыгнуть с самой высокой точки созданной ей амплитуды в необъятной высоты сугроб. Но эти качели не приспособлены для такого рода прыжков, у них слишком узенькое сиденье, не соответствующее физике прыжка. И тем не менее, все вокруг замерло, словно сама природа ждала указаний от своей маленькой хозяйки. И – действительно, что- то изменилось. Словно ниоткуда появился ветер и с силой ударил в меня, опрокинув на снег. Когда я, наконец, тихо ругаясь, вытащила себя из сугроба и стряхнула с глаз налипший снег, качель стихла. Девочки на ней не было, а вокруг моих ног, совсем по – щенячьи, стелилась метель

https://www.chitalnya.ru/work/3026740/

В больнице // Сибирцева Станислава

Я вышла из больницы, радостно подкинув в небо пакет с тапочками. - С сегодня и до ближайшего воскресения, я относительно свободна! - заорала я в небо и сверху, с деревьев парка, мне отозвались галки.
- Вас можно поздравить? - заметили с сзади.
Я обернулась. Передо мной стояла она. Невысокая пожилая женщина в сером пальто - без шапки и с толстой деревянной палкой. Ноябрьский ветер теребил тугие завитки ее седых волос, глаза, находясь под защитой очков тонкой металлической оправой, требовательно глядели на меня.
- Ага, - говорю. - Выписали. А вас еще тут долго держать будут?
- Не знаю, - сказала она. - Как придется.
Я вспомнила вечер, когда ее привезли. В общую терапию определяют обычно тех, у кого нет определенного диагноза.
- Ты кто? - спросила меня тогда врач. - Ну какие у тебя симптомы?
- Сознание потеряла, - говорю. На лестнице. На скорой сказали, типа..
- В терапию, - крикнула она кому-то и позвала санитарку.
В терапии я оказалась с целым батальоном старух и стариков. Все они помнили блокаду, но как то странно: ругали Матвиенку.
- Вот, - ворчала одна. В блокаду снег убирали, как часы. А у нас той зимой пройти по тротуару было нельзя. Хуже, чем в блокаду.
Они были бодрые, любили поболтать в столовке и не придерживались никаких диет.Мне же прописали диету номер один и моей тарелке всегда плавала мокрая гречневая каша.Её же привезли вечером. Когда она, тяжело опираясь на палку, вошла в столовую и оглядела всех нас своим немного удивленным лучистым взглядом, говорливые приутихли и бездумно,
просто следуя желанию на нее смотреть уставились ей в спину. На раздаче ей сразу отказали - её фамилию не занесли еще в списки. Не ругаясь, не кляня больничное начальство она величественно развернулась и тяжело опираясь на палку пошла к выходу.
Старики с утра разбушевались. Одной надо было перестелить постель - она была окончательно испачкана и от нее невообразимо несло. Соседки, вместо того, чтобы помогать санитаркам, орали на них, требуя перевода несчастной в другую палату.
- Ей все равно, у нее деменция, а каково нам? - наезжали они на санитарок.
- За нее дочки платят.
- Так пусть ходят!
Она в этом время что-то напевала и сидя приплясывала, держа в руках свои носки.
- Соня, - попросила санитарка. -Подержи утку.
Со второй палаты вышла молодая женщина.
- Крикните санитаркам, - попросила она, там бабушка что-то глаза закатывает. Я побежала искать санитарку. Вечерняя смена, найди. Она была у стариков, о чем - то разговаривала, смеялась.
Со мною также по вечерам носился Женька, местный дебил. Глаза у Женьки были до странности нормальные, но он никогда не разговаривал и не мог нигде работать. По странной прихоти судьбы он оказывался каждый раз в терапии, где чувствовал себя нужным - был на подхвате. Мне нуж-
но было ставить капельницу, и я, оставив отделение на Женьку удрала в свою постель. И тут вошла она.
- Привет, - сказала она.
- Здрасте - ответила я. И тут я сказала:
- А давайте вместе сидеть в столовке.
Она сказала:
- Я как раз хотела это предложить.
- Вы знаете, говорю,-тут что - то не так. Я не могу, я разрываюсь. Им всем от меня что-то надо.
- Это не так, - сказала она.-Им всем надо, но ты не успеешь ко всем.
- Как же быть? - спросила я.
- Оставить, - жестко ответила она. - А если..даже вас? - дрогнувшим голосом спросила я.
- Оставить, - жестко ответила она. И улыбнувшись добавила:
- Давай, выздоравливай.Встретимся в столовой.
А теперь она стояла напротив меня и, улыбнувшись сказала:
- Ну давай, живи.
- А как же вас? - молча спросила я.
Она посмотрела на меня твердым взглядом из под очков в металлической оправе.

https://www.chitalnya.ru/work/2627619/

Продолжение историй о Кучутлете // Сибирцева Станислава // Иллюстрации - Шериф - Тара Райт (+18) ...

...Толстый Натти Вайфай альшаркающей походкой вошел в салун Боба Митчема с намерением кого – нибудь застрелить. Утро Натти не задалось – не то, что вечер вчерашнего дня, когда он с подельничками напал на дилижанс Западноиндийской компании. Его ребята перестреляли курьеров, а те в свою очередь перестреляли его ребят, и Натти, ховавшийся за телегами, которыми перегородили путь дилижансу, остался совсем один. Он недолго стоял над дымящимся дилижансом с непокрытой головой: к рукам курьеров были привязаны мешки, а в них – зарплата для служащих.
Держа в руках два здоровенных мешка с деньгами, которых ни кем не пришлось делить, Натти влетел в пансион мадам Финь и просадил их как положено: на женщин и вино. А еще на покер,в который он так и не успел научиться играть. Он проснулся один на широкой кровати, покрытой китайскими красными шелковыми простынями с игривыми драконами, и быстренько засунул свою шерстяную широкую лапу в мешок, веревка от которого была намотана на толстой наттиной шее. Чувствительно ощутив непривычную пустоту, образовавшуюся в мешке, Натти понял, что пора стрелять.
- Нервы ни к черту! – сказал он сказал он помятым простыням. – Работать некому, людей нет.
И сплюнул на пол.
Итак Натти аль – шаркающей походкой вошел в салун, и обведя его наметанным глазом, под стойкой, рядом с бочкой с вытекшим элем вдруг увидал Кучутлета.
Натти взревел и поднял оружие.
- Проклятый индеец, - прохрипел он. – Проклятый Кучутлет!
Однако глядя на Кучутлета сквозь прорезь мишени, Н.Вайфай вдруг что- то почувствовав, отвесил челюсть и опустил оружие. Он пренебрег техникой безопасности запада- сначала стреляй, а потом – разбирайся. Да на его месте бы сдался любой.
Кучутлет совсем не был похож на себя, привычного: его кожа была светлая, как у Натти, а может и еще светлее, учитывая, что Натти месяц не умывался, брови белесые, а косы Кучутлета,ранее черные как смоль, теперь напоминали белые косы Марии фон Браун, самой красивой девки в пансионате мадам Финь.
Натти недолго стоял с раззявленным ртом; через секунду ему в переносицу влетела здоровая свинцовая пуля, выпущенная этим Кучутлетом. Если бы Натти мог соображать и позже, его бы тоже удивила такая странная реакция, поскольку Кучутлет без подобающей пляски даже ящерицу не смог бы убить.
Белый Кучутлет поднялся, скрестив руки за спиной, и обшарил наттины карманы. Найдя в них один фальшивый доллар, он надкусил его и брезгливо бросил рядом с остывающим Натти.
Выйдя из салуна, политого щедрым солнцем запада, новый Кучутлет свистнул, и к нему, прискакал белый, как простыня вице – президента западноиндийской компании конь, и присел перед ним.
- Для удобства, - ответил Кучутлет II, повернувшись в сторону экрана ноутбука и поскакал в кактусы - справить малую нужду. Проскакав пятьдесят миль, и, увидев, наконец, небольшой кактусиный оазис, он, наконец, оправился, причем кактусы, задрожав, спрятали свои иглы.Нью Кучутлет вышел из кактусов обновленный, со спокойствием во взоре.
Он опустил руку на песок – песок стал мягким, посмотрел на солнце – оно стало ясным, а глянул на небо – оно стало бирюзово - голубым, с небольшой серо- розовой тучкой с некоторым намеком на дождь.
- Как – то так, - сказал этот Кучутлет, и свистом подозвал белого мустанга. Конь поджал задние ноги, и индеец ловко вскочил на лошадь, а затем конь пошел вразвалочку, как матрос на палубе корабля, но амортизируя движения для своего хозяина.
Белый Кучутлет со своим конем возможно бы и далее продолжили движение в таком темпе и потерявшую смысл историю можно было бы закончить и на этом, но чутье, воспитавшееся в индейце вдруг заставило его остановить коня и прислушаться, и принюхаться, и раскрыть все свои чакры; а руна, которая обычно спокойно висела на его безволосой груди, вдруг задергалась. Он усмирил руну, и обведя орлиным взором окоём, обнаружил источник беспокойства: со стороны других кактусов, что торчали на холме, стоял другой индеец и целил в него из своего лука.
Белый Кучутлет возмущенно фыркнул вместе с конем. Это напоминало предательство: разве не видно, что он индеец, а не служащий западноиндийской компании?
- Остановис!! – громовым голосом воскликнул он и вскинул руку в знак мира (как Гойко Митич в югославских фильмах об индейцах). В руке он не держал ничего, а указательный и средний палец раздвинул, оповещая коллегу о мирных своих намерениях и в этот момент между пальцами как раз и пролетела деревянная стрела с кремнивыем наконечником, намазанным ядом курарэ.
Похоже, что тот индеец был мазила.
- Я не мазила, - завопил индеец со стороны холма, и издав индейский клич:
- Улюлююлюлюлюлю! – двинулся к белому, натягивая на лук новую стрелу с кремниевым наконечником.
Белый индеец с сожалением достал свой маузер, чтобы пальнуть в черного между глаз, когда в этот момент со стороны третьих кактусов (там их много), так же раздался боевой клич и появилась индейская женщина в шляпе и на кауром мустанге. Она тоже что- то кричала невразумительное и троица, улюлюкая сошлась на краю какого – то каньона (точно не Полумесяца).
-Улюлюлюлюлюлю! – кричали они и даже белый Кучутлет, засунув маузер в краги, размахивал привычным томагавком. Было ясно, что каждого из них интересует скальп двух других.
- Слушайте, - вдруг сказала женщина, - а чего этот белый здесь крутится? Это вообще наши разборки.
- Не знаю, - пожал плечами черный индеец. – Я, Опза, вообще ничего не понимаю. Ты приготовила суп – сапога с мухорозами , из за чего у нашего отца случился проносиль, и согласно обычаю, я приехал снимать с тебя скальпель. Это, что – твой жених?
- Ни что я! – гордо громим голосом ответил белый индеец. – Я – кто! Я – Цицинат, белый индеец,переехал в эти места из Большого Яблока, что на Гуд Зоне, искать здесь зеленые алмазы и свои корни.
- Корней у нас мало, - сказал черный опуская голову. – Можно сказать, что нет совсем.Сами голодаем, брат. А изумрудов полно, вон там, в каньоне. Только изумрудами сыт не будешь.
- Да, - сказал белый индеец. – Дела. Но раз мы все здесь, может снимем скальп с Опзы и сдадим в западноиндийскую компанию? Они дают за это деньги. Ну раз все равно собрались снимать..
Черный задумался.
- Идея хорошая, - сказал он, через минуту раздумья. – Мухорозы готовит ни к черту, а в сок кактуса – огайо сыпет слишком мало магии.
- А кто должен приносить магию?! – закричала Опза. – Я ее еще и добыть должна?! А мухорозы у вас те, которые есть, жуйте, что дают! Проносиль у них видите ли! Сладкой жизни захотелось вам с папашей, без проносиля! Так идите и ловите сайксаулов!
- Да, - сказал белый. – Не получается что- то. Что – то не складывается.
- А давайте снимем скальп с белого, - заметила Опза. – И отнесем вождям. Нас похвалят и дадут за белого мяса птицы кур- кур.
- Не дадут, - нервно ответил белый. – У белых не бывает таких кос. И он взмахнул своей гривой. Вместе с ним взмахнул гривой и конь.
Опза поморщилась и вдруг остановилась.
- Это чтой –то у тебя? – спросила она указывая на шею белого. На ней отчетливо виднелось родимое пятно величиной с яйцо птицы хорей.
- Что-й, что-й, - передразнил ее белый индеец. – Абстракция. Что за мода указывать людям на физические недостатки.Грязными пальцами. Э..да что с вас взять..Он опустил голову, поворотил лошадь и прочь поехал от собеседников.
- Кучутлет, посмотри! – закричал ему вслед Опза. – У него такое же родимое пятно! Как у меня и у тебя! Он наш брат!!
- Как же я посмотрю, когда он к нам спиной оборотился? – меланхолично спросил Кучутлет, рассматривая как его конь жует что- то невообразимое.
- Тебе лучше знать!
Кучутлет отдернул от невообразимого коня, приподнялся в стременах и раскрутив свое знаменитое пращо накинул его на Цицината. Тот вылетел с коня и упал на траву (или в пыль) не говоря ни звука. Опза и Кучутлет осторожно подошли к нему и раздвинув ворот рубашки рассмотрели его пятно.
- Черт, - удрученно сказал Кучутлет. – Это наш пропавший в стрёмнине брат. Заберем его к индейцам, покажем отцу..
- Опять, значит, со скальпами не повезло, - заметила Опза, садясь на каурого.-Но ничего братушка. Все у нас впереди. Мы отдохнём

https://www.chitalnya.ru/work/3256746/

Иллюстрации - Шериф - Тара Райт (+18) ...

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Подстанция // Сибирцева Станислава // Иллюстрации - Миры Станиславы ...

Далеко за маленьким городком, уютно расположившемся на берегу Тихого океана стояла его пожарная часть. Уж не знаю почему, она впала в такую немилость, почему ее красивые красные машины не прятались в подземные гаражи в самой центральной городской сопке, чтобы сорваться по первому тревожному звонку в любой конец города и доехать за те  положенные минуты, до того как аппетит пожара разгорится, а пожарные блестя касками, подняв козырьком руку не ходили по сопке и не высматривали вспыхнувший огонь; но такого и близко не было.

Пожарным дали гараж, выстроили для житья самый маленький в городе дом, и часть стала существовать. Вместе с частью выстроили еще кое- что там, далеко за городом: огромный, современный завод, выпускавший в виде часов плюшевых зайцев, а к заводу построили бараки для рабочих, и поскольку дальше города лежала уссурийская тайга, этот, как бы сейчас сказали кластер - завод, бараки и пожарную часть выстроили в тайге.

Вынужденные существовать отдельно и так, сказать обособленно, от белой косточки - города, жители кластера сразу почувствовали свою инаковость и дворянство: все их праздники проходили с какой-то отчаянной веселостью, отчего дорога к пожарной части, пролегавшая мимо завода была усыпана многочисленными телами, не успевшими добраться к бараку к месту упокоения.

Временами тело, опершись об локоть орало в небо какую -то неясную угрозу, непременно ссылаясь на свое белокостное происхождение, мы, де второреченцы, да так оно и было: и вдоль завода и мимо барака, устремляясь дальше в лес, текла Вторая Речка. Вообще, в городе таких речек было штук восемь, пять из которых смело можно было не выводить из категории ручьев, Вторая же речка прославилась тем, что имела полагающуюся для речки ширину, а в сезон дождей в некоторых местах достигала грудки шестилетнего ребенка, как-то раз именно в этот проклятый сезон, я в ней чуть не утопила увязавшуюся за мной Олеську, не сильно толкнув.

Олеська оступилась, булькнула и с головой ушла под воду, в месте, которое вчера было по щиколотку. С мыслью "что скажет мама" я засунула руки в речку и достала оттуда мокрую орущую Олеську, которая не успела даже испугаться. Она, оглашая речку воплями: "Сонька меня утопила!" понеслась докладывать родителям, вечером были разборки..Но сейчас речь не об этом. Итак, в то утилитарное время, когда человек был работник, а природа его мастерская, несчастную Вторую речку взяли в полон:завод сливал в ее воды какую-ту химию, из -за чего она, протекая возле него превращалась в модницу, сверкавшую всеми видами кислотных цветов, вытащенная из речки Олеська оказалась фиолетовой с некоторым оттенком зеленого, и уже через километр, у моря, куда речка протекала по территории старого  лагеря он возвращалась к естественному цвету, хотя и с некоторой желтизной. Весь завод ходил туда купаться, потому что территория моря, которая называлась по имени речки была усеяна тонким желтым песком, что на лучшем пляже Италии, ну да оставим их.

Но территория пожарной части, примыкающая к речке, тоже требовала заботливой руки человеческого работника, и на ней была выстроена электростанция. Вот она меня и привлекала больше всего. Огромные железные опоры, которые с обеих сторон держали провода, казались мне неутомимы железными людьми, сверхчеловеками, имеющими в своих руках силу, неравную ни одной земной, а маленькие ретрансляторы, протянувшие в небу треугольные железные руки, издавали равномерный неумолкавший гул, и этот гул был гулом силы.

Я, выбравшись из барака, перебежав через речку, часто пробиралась на территорию пожарной части, чтобы постоять рядом с маленьким ретранслятором, задрав руки к верху, ждать того же, что получают они - невиданную, невероятную силу, растворяясь в сверхчеловеческом гуле, который проходил словно сквозь меня и, казалось, эту силу давал. Но потом началась школа и мой путь с пожарной частью понемногу стал расходиться, а ретрансляторы оказались слишком маленькими и в дальнейшем, на подстанцию я смотрела с жалостью и насмешкой.

https://www.chitalnya.ru/work/2332762/

Иллюстрации - Миры Станиславы ...

---------------------------------------------------------------

В нашем ашраме,
Живет старый йог.
Телом он с нами,
Душой занемог,
Хочет он к брату,
На Остров слетать,
Только не может,
Тело поднять!
Старый йог, давай!
Старый йооо, взлетай!